Обрывки из реальностей. ПоТегуРим - Инга Ильм
Шрифт:
Интервал:
Что занимает меня
К чему снова и снова обращаются мои мысли на протяжении многих лет? – Память. Меня мучает моя память. О, капризная Мнемозина. Супруга Юпитера, мать девяти муз. Я лишена её благосклонности. А мой любимый старикашка Вольтер говорит, что без памяти нет ума.
Меня всегда это ужасно расстраивало. Я действительно обладаю такой удивительной памятью, что почти ничего не помню. Я набита сыгранными ролями под завязку. А ещё обрывками стихов, цитатами из текстов. И встречами с разными людьми. Вот прихожу к ребёнку в новую школу на родительское собрание, например. Смотрю, среди взрослых – лицо знакомое. Но кто это – никак не пойму! Разговариваю, вежливо головой киваю… и ещё месяц мучаюсь, пока соображу: это же мой преподаватель! Единственное, в чём я была уверена, так если она говорит, то я всегда сижу и молчу. Такое крайне редко бывает. Только если в университете, а по логике – университетский профессор в школе не встречается… Или вот, бывает, налетят, обнимут, растормошат, но кто? Вот если видела человека всё время серьёзного да на работе, а тут он вдруг на улице и мороженое ест! Не всегда, конечно, так. Но бывает. С детства очень много людей вокруг. Театр, кино, телевидение, редакции, клубы – гигантские муравейники, в которых сталкиваешься с тысячами тысяч персонажей и их судьбами, за одну жизнь.
Что уж тут про работу с источниками говорить. Вот прочитала я труд Чекалевского. Эстетический трактат XVIII века, адресованный студентам русской Академии художеств. С превеликим удовольствием! Чрезвычайно любопытно! Труд компилятивный, очень много из Винкельмана, и вот прямо сейчас меня мучает то, что ведь недавно кропотливо прочла я подряд несколько итальянских трактатов XIV века, и смотрю: кусочки-то оттуда наш уважаемый Чекалевский потырил, да ссылок на источники не дал! Нехорошо, право слово. Статью бы об этом написать! Однако уличить – не могу. Забыла, где прочитала. Да, и вспомнить конкретно, что у этого Чекалевского написано, тоже не могу! Вот, например: какой позиции придерживается этот автор относительно фламандской живописи? Не помню. Хоть умри. И читала внимательно! Так что приходится прикидывать художественный контекст эпохи, характер самого трактата, комментарии к его трудам, чтобы ответить на этот вопрос. А ведь можно просто – запомнить!
А ещё я не знаю ни одного номера телефона. У меня тут как-то села батарейка в аппарате, и я никак не могла сориентироваться, потому что оказалось: у меня и ни денег, ни ключей. И в этот сложный жизненный момент я чётко осознала, что знаю наизусть только свой собственный мобильный. И оказывается, это не самый важный телефонный номер, который ты должен знать наизусть! Потому мне многое, очень многое надо записывать. Целые тома записных книжек. И ещё многие тома настоящих книг. Мне постоянно приходится всё перечитывать! И ведь я плохо усваиваю текст с экрана, потому по всему миру таскаю за собой библиотеку. Точнее, самые важные книги. Измеряю их давно килограммами. Вот завезли сейчас – 280 кило. Очередной переезд. Надо скорее расставить всё по полкам. Приятные хлопоты! Люблю трогать книги, люблю с ними переговариваться. Вот, например, Монтень. Листаю, только что:
«Нет человека, которому пристало бы меньше моего затевать разговоры о памяти. Ведь я не нахожу в себе ни малейших следов её и не думаю, чтобы во всем мире существовала другая память столь же чудовищно немощная. Все остальные мои способности незначительны и вполне заурядны. Но в отношении этой я представляю собой нечто совсем исключительное и редкостное и потому заслуживаю, пожалуй, известности и громкого имени».
Подумала, что мы могли бы с ним сейчас поспорить, и села записать. Только ведь мне давно пора включаться в реальность, устраивать свои книжечки поудобнее, чтобы под ногами не валялись: «Я въехал в дом, но в нём снова нет места…» Новая квартира… Ещё совсем гулкая и совсем незнакомая. Больно ударилась на чердаке головой, только что, например.
Вот и у нас началась настоящая зима
Можно сказать, сегодня день первый. Тусклый и тихий. Небо нежное, жемчужное. С него падают редкие капли. Они питают траву на соседней черепичной крыше и сотни выставленных по такому случаю цветочных горшков. Впервые увидела соседку – в шесть утра, ещё неприбранная, она выносила свои цветущие богачества на свет, подставляя их листья дождю. И даже мои бедные кустики самшита, что живут на балконе, чуть встрепенулись и умоляюще протягивают ко мне свои свежие побеги. Обещаю не забыть про них. Кланяюсь кресту на храме Святого Игнатия и тихонько прикрываю за собой дверь на террасу.
Про Кенгуру и не только
Сегодня шла в кафе. На площадь. По пути обнаруживаю: меня присмотрела ещё в толпе бабулька. Резкая такая, быстрая, сухонькая, какая-то плюшевая и c подпалом. Положительно похожая на кенгуру. Увидела меня – и сразу за мной, за мной сворачивать. Я тем временем уже устраивалась за любимым столиком, и она раз так и – прыг, за соседний. Как можно ближе. И тотчас громко всем объявила: «Я не одна! Я сына жду!» За этим пронзительным стариковским возгласом невольно рисовалась вся прожитая человеком жизнь. В мгновение ока размотался клубок неумолимых мойр к самому началу прошлого столетия – к её рождению. Но главное, что обратило на себя внимание, её интонации. Они были исполнены такой глубокой нежности и дрожали от такой неподдельной материнской гордости, что все первые ряды заметно оживились. Особенно после того, как старая леди демонстративно заказала себе бокал белого, победно оглянулась вокруг и активно принялась за ожидание.
Вздыхала она так тяжко и так часто, что, казалось, это от её дыхания разлетаются голуби по площади. Подслеповато щурясь, пристально разглядывала она толпу. Иногда чуть было не вскакивала. И снова садилась. Обнаружив в конце концов на экране телефона, что ещё рано волноваться, она сначала потеребила его в руках, потом спрятала от себя, но иногда все-таки открывала сумочку, доставала и гипнотизировала часы на экране. Вся эта привычная мелкая суета матери, ожидающей в волнении своего ребёнка, и вот вся эта нерешительность – позвонить ему или не стоит лишний раз беспокоить, была мне до такой степени знакома, что засвербило в носу. Как это трогательно со стороны и мучительно глупо. Смешно. И вместе с тем волшебно.
В основные свои зрители миссис Кенгуру сразу взяла пару средних лет, сидящую справа, изрядно покрасневшую за погожие деньки под весенним солнцем. Такие уже чувствуют себя завсегдатаями площади и громко обсуждают всё вокруг, как это и положено в Риме. Миссис уловила знакомую речь, пусть с акцентом. После очаровательного старорежимного обмена любезностями выяснилось, что семья – из северного Чикаго. «О! Я очень люблю Чикаго!» – воскликнула леди Кенгуру. И было видно, как перед её глазами проплыли какие-то чудесные картинки воспоминаний,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!